Криминализация и
пенализация общественно-опасных деяний как одно из направлений борьбы с
преступностью
1. УК
РФ как нормативная основа уголовной политики борьбы с преступностью.
Источниками нормативного регулирования
концептуальных основ уголовной политики является Конституция РФ, общепризнанные
принципы и нормы международного права и международные договоры РФ, федеральные
конституционные и федеральные законы, указы президента РФ, а также правовые
акты, принятые на правительственном, ведомственном и межведомственных уровнях.
Задачи уголовного права реализуются через уголовную
политику, в широком смысле понимаемую как государственную политику в области
борьбы с преступностью.
Многогранность уголовной политики
выражается в разнообразии ее направлений, которые отражаются и закрепляются в
уголовном, уголовно-процессуальном, уголовно-исполнительном праве и в некоторых
других отраслях законодательства. Направления уголовной политики, отражаемые в
уголовном, уголовно-процессуальном и уголовно-исполнительном праве,
целесообразно классифицировать как общие и специальные.
К общим направлениям уголовной
политики относятся:
- коренная перестройка уголовного законодательства, состоящая в приведении его в соответствие с новыми общественно-экономическими отношениями;
- установление оптимального режима соотношения уголовно-правовых и иных мер противодействия правонарушениям, обеспечивающего эффективность этой деятельности в новых социально-экономических условиях.
К специальным направлениям уголовной
политики относятся:
- декриминализация, т. е. отмена уголовной ответственности за деяния, ранее признававшиеся преступными;
- криминализация - установление уголовной ответственности за деяния ранее не считавшиеся преступными;
- депенализация наказаний, т. е. исключение отдельных видов наказаний из системы наказаний или смягчение строгости наказаний за отдельные виды преступлений; введение новых более мягких мер наказания, а также ограничение применения строгих видов наказания к отдельным категориям лиц;
- пенализация наказаний, т. е. установление более строгих наказаний либо усиление суровости наказаний за отдельные преступления, а также отмена менее строгих видов наказаний;
- изменение формы уголовного законодательства (преобразование его структуры, уточнение норм Общей и Особенной частей УК, совершенствование системы квалифицирующих и привилегирующих признаков, дифференцирование ответственности.
2. Криминализация и декриминализация их значение в
уголовной политике борьбы с преступностью.
Криминализация — важнейший метод уголовно-правовой
политики, состоящий в признании деяния преступным и закреплении его признаков в
уголовном законе, соответственно, установлении за его совершение уголовной
ответственности; «процесс выявления общественно опасных форм индивидуального
поведения, признания допустимости, возможности и целесообразности
уголовно-правовой борьбы с ними и фиксации их в законе в качестве преступных и
уголовно-наказуемых» (А. И. Коробеев).
В науке принято говорить об основаниях и
принципах криминализации (Г. А. Злобин, В. Н. Кудрявцев, А. И. Коробеев, А. В.
Наумов). Некоторыми специалистами выделяются поводы и условия криминализации
(В. Д. Филимонов).
Причинами криминализации выступают
следующие:
-
возникновение
новых, не существовавших ранее видов общественно опасной деятельности людей;
-
неблагоприятная
динамика отдельных видов человеческого поведения, ранее регламентированных в
административном законодательстве или же вообще не рассматривавшихся как
правонарушение;
-
научно-технический
прогресс, развивающий потенциально опасные для человека сферы науки и техники;
-
необходимость
охраны конституционных прав и свобод личности;
-
ошибки
в проведенной ранее декриминализации преступного поведения (Н. А. Лопашенко).
Под основаниями криминализации понимаются
обстоятельства, «порождающие объективную необходимость уголовноправовой охраны
определенных ценностей»; «переоценка степени общественной опасности деяния» (А.
В. Наумов); «развернутая система оснований криминализации, которая включает в
себя три разные, но взаимосвязанные и взаимозависимые группы оснований: 1)
юридико-криминологические; 2) социально-экономические; 3)
социально-психологические» (А. И. Коробеев).
Декриминализация — процесс, обратный
криминализации, связанный с признанием деяния непреступным, исключением его
признаков из уголовного закона, отменой уголовной ответственности за его
совершение (возможно, с установлением за него других видов ответственности,
например административной).
Аналогично криминализации выделяют
основания и принципы декриминализации: отпадение общественной опасности деяния,
возможности и целесообразности реагирования на подобные акты нормами иной
отраслевой принадлежности, относительная нераспространенность деяния и др.
Анализ изменений и дополнений УК РФ
последних лет дает экспертам основание утверждать, что криминализация
значительно превалируют над декриминализацией, что не соответствует заявленной
цели гуманизации уголовного законодательства. При этом ряд видных специалистов
считает, что «УК РФ страдает ярко выраженной криминализационной избыточностью»,
«дефектность действующего УК проистекает от того, что в процессе его разработки
и принятия практически почти полностью была проигнорирована теория
криминализации и декриминализации» (А. И. Коробеев); криминализация в последние
годы проводится без наличия серьезных оснований, некачественно и необоснованно
(Л. Л. Кругликов, Н. А. Лопашенко и др.).
Осуществление необоснованной
криминализации (например, попытки решения экономических проблем при помощи
уголовной репрессии) приводит к тому, что, во-первых, не реализуется в полном
объеме неотвратимость ответственности, во-вторых, отвлекаются значительные
людские и материальные ресурсы, а значит, снижается в целом эффективность
борьбы с преступностью.
Эта излишняя криминализация прекрасно
понимается правоприменителем, справедливо не желающим реализовывать ее на
практике. Уголовно-правовая политика в этом случае на уровне правоприменения
корректирует политику на уровне законотворчества (Н. А. Лопашенко).
Сложившееся внутреннее противоречие
уголовно-правовой политики должно быть преодолено на законодательном уровне. Но
теперь уже не в плане совершенствования уголовно-правовых норм, а в плане
необходимого и незамедлительного осуществления декриминализации.
3.
Пенализация и депенализация и их значение в уголовной политике борьбы с
преступностью
Пенализация состоит в установлении
принципов и критериев применения наиболее строгого государственного принуждения
за деяния, признаваемыми преступными; в формулировании целей уголовного
наказания; в определении его видов и размеров; в предложении иных мер
уголовно-правового характера, необходимых и достаточных для воздействия на лиц,
совершивших общественно опасные деяния.
Справедливо отмечается в литературе, что
пенализация есть «количественная сторона криминализации, ее показатель, мерило»
(А. И. Коробеев). Принято выделять основания и принципы пенализации.
Пенализация неразрывно связана с понятием
уголовно- правовой санкции, в которой устанавливается конкретное наказание за
конкретное преступное поведение. К сожалению, приходится признавать правильным
утверждение, что проблема санкций в уголовном законе является «ахиллесовой
пятой» (Э. Ф. По- бегайло); «в настоящее время теоретические основы
конструирования санкций уголовно-правовых норм еще в достаточной степени не
разработаны... Правилом скорее является ... неадекватное отражение санкцией
уголовного закона характера и степени общественной опасности запрещаемого
деяния» (А. И. Коробеев). Система санкций в УК РФ нередко противоречит
интересам охраны личности и общественной безопасности. Например, недопустимо,
на наш взгляд, за умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее по
неосторожности смерть потерпевшего, назначать наказание в виде лишения свободы
на срок от двух месяцев до пятнадцати лет; за умышленное преступление против
личности применять наказание в виде штрафа (например, за умышленное причинение
легкого вреда здоровью, побои, заражение венерической болезнью, понуждение к
действиям сексуального характера); за нарушение правил дорожного движения во
всех шести частях устанавливать одинаковый нижний предел наказания в виде
лишения свободы на срок от двух месяцев, что не исключает назначение наказания
в виде лишения свободы по ч. 1 ст. 264 более строгого, чем по ч. 6. В
общественном сознании подобные санкции однозначно ассоциируются с возможностью
«откупиться» от наказания за содеянное.
Одним из существенных недостатков
уголовной политики в сфере совершенствования уголовного и иного смежного
законодательства является то, что законодатель при принятии или редакции уголовного
закона далеко не всегда учитывает экономические возможности государства, а
также возможности правоохранительных и судебных органов. Примером может служить
включение в уголовный закон такого вида наказания, как арест, переход от
колонистской системы организации мест лишения свободы к тюрьмам и др.
Важным направлением развития уголовного
законодательства в сторону его дальнейшей гуманизации является процесс депенализации, означающий сужение пределов государственного принуждения за
совершенные преступные деяния, которое проявляется в освобождении виновных от
уголовной ответственности, в исключении отдельных наказаний.
Дифференциация уголовной ответственности
лиц, преступивших уголовный закон, как метод уголовно-правовой политики
представляет собой «одно из генеральных направлений уголовно-правовой политики
любого цивилизованного общества в сфере борьбы с преступностью. Дифференциация
ответственности осуществляется в ходе
законотворческого процесса, при подготовке и
принятии уголовного закона: законодатель решает, какие обстоятельства должны
влиять на вид и размер ответственности и закрепляет соответствующие положения в
законодательном акте» (Л. Л. Кругликов).
Основанием дифференциации уголовной ответственности является характер
общественной опасности преступления, который определяется «с учетом объекта
посягательства, формы вины и категории преступления». Средствами дифференциации
могут служить установленные в законе отягчающие и смягчающие обстоятельства,
квалифицирующие и привилеги- рующие признаки составов, категоризация
преступлений и т. д.
Дифференциации ответственности
корреспондирует её индивидуализация, суть которой заключается в том, что
«правоприменитель (суд или иной орган), в пределах предоставленной ему компетенции,
квалифицируя содеянное, решает вопросы о виде и мере ответственности, в рамках
определенной Кодексом, и исходя уже из степени общественной опасности
содеянного и лица, его совершившего» (Л. Л. Кругликов). По мнению Пленума
Верховного Суда РФ, «степень общественной опасности преступления определяется в
зависимости от конкретных обстоятельств содеянного, в частности от размера
вреда и тяжести наступивших последствий, степени осуществления преступного
намерения, способа совершения преступления, роли подсудимого в преступлении,
совершенном в соучастии, наличия в содеянном обстоятельств, влекущих более
строгое наказание в соответствии с санкциями статей Особенной части Уголовного
кодекса РФ».
В посланиях президента РФ Федеральному
Собранию РФ неоднократно подчеркивалась важность дальнейшей гуманизации
уголовного закона и порядка его исполнения. В связи с этим судам рекомендовано
более взвешенно подходить к назначению наказаний, связанных с изоляцией от
общества.
4.
Критическая оценка изменений, внесенных в УК РФ в последние годы.
При анализе уголовной политики в научной и
учебной литературе традиционно считается, что субъектами уголовной политики
являются государственные органы и их должностные лица, участвующие в разработке
программ борьбы с преступностью и их реализации: на уровне правотворчества —
законодательный орган — Федеральное Собрание РФ, Конституционный Суд РФ,
Верховный Суд РФ, президент РФ, председатель и члены правительства РФ и т. д.;
на уровне правоприменения — правоохранительные органы. В то же время было бы
неправильно упускать из виду социум как самостоятельный субъект политики,
который частично номинально, а частично и реально в форме обращений, заявлений,
программ участвует в формировании уголовной политики.
Субъектами, разрабатывающими теоретические
аспекты и доктринальные положения уголовной политики, являются, прежде всего,
научно-исследовательские и образовательные учреждения. Например, при подготовке
УК РФ 1996 г. свои предложения представляли более 140 образовательных и
научно-исследовательских учреждений. В этих учреждениях в рамках научно-исследовательской
деятельности по поручению органов исполнительной и законодательных властей либо
по собственной инициативе разрабатываются концептуальные подходы и
законопроекты, касающиеся проблем уголовной политики.
За время действия УК РФ принято более ста
двадцати законов, внесших тысячи изменений в нормы уголовного законодательства.
Больше всего поправок внесено за последние пять лет. Один, а то и два раза в
месяц вносились изменения в УК РФ. Судьи, сотрудники правоохранительных
органов, адвокаты часто не успевают отслеживать поток правовых новаций.
Особенно вопиющие изъяны действующего пока УК РФ мы
усматриваем в следующем:
1. Снятие нижнего порога наказания в виде лишения
свободы в санкциях 68 статей УК РФ в 2011 г. привело к тому, что институт
«судейского усмотрения» превратился, по сути, в «судебный произвол». Нигде в
мире у суда нет возможности за тяжкое преступление назначать наказание в виде
лишения свободы на срок от 2-х месяцев до 15-ти лет (ч. 4 ст. 111, ч. 3 ст. 186
УК РФ).
2. Предоставление же судам (п. 6 ст. 15 УК РФ)
возможности по своей прихоти менять категоризацию преступлений поставило их
(суды) на один уровень с самим законодателем, ибо теперь они уже сами вправе
осуществлять частичную декриминализацию и депенализацию некоторых категорий
преступлений. Все это создало доселе невиданные предпосылки для коррупции в
сфере осуществления уголовного судопроизводства.
3. Кодекс разбух до неприличия в результате мутного
вала нескончаемой криминализации (за 17 лет действия УК РФ осуществлено свыше
60 актов криминализации). Робкие же попытки законодателя «посадить» УК РФ на
«кремлевскую диету» (за тот же период времени — всего 13 актов
декриминализации) не увенчались пока ничем более остроумным, чем
декриминализацией клеветы и оскорбления. Но и эта акция осуществлена очень
коряво. Во-первых, отнюдь не бесспорна сама идея признать уголовно
ненаказуемыми эти в общем-то классические виды преступлений против свободы,
чести и достоинства личности, оставив в неприкосновенности массу других квази-
и эрзацпреступлений. Во-вторых, «изгнав» из Кодекса ст. 129, 130, 289, ст. 319
(Оскорбление представителя власти) законодатель «пожалел» и оставил в УК. Что
это: обычный «зевок» нормотворца или неуклюжая попытка (в нарушение принципа
равенства граждан перед законом) сохранить статью для защиты с помощью
уголовной репрессии «униженного и оскорбленного» чиновничества? В-третьих,
метаморфоза с исчезновением из УК клеветы как преступного деяния при одном Президенте
и «реинкарнацией» этого преступления через шесть месяцев при другом Президенте
России также свидетельствует о «немощности» законодательной ветви власти.
4. Казуистический способ описания уголовно-правового
запрета, к которому все чаще стал прибегать в последние годы российский
законодатель, отбрасывает нас к временам Русской Правды.
Рецепция казуистических способов и методов
формулирования уголовно-правовых запретов современным российским законодателем
захламляет Кодекс громоздкими, неудобоваримыми статьями, дублирующими друг
друга и при этом «растворяющимися» в общих нормах. Наглядный пример —
вивисекция мошенничества, предпринятая законодателем в 2012 г. Раскассировать
мошенничество на конкретные шесть видов, оставив в неприкосновенности его общий
состав, это все равно, что, сохранив общую норму об изнасиловании,
предусмотреть уголовную ответственность за изнасилование отдельно взятых Маши,
Даши, Глаши, Наташи и далее по списку женских имен.
5. Плохо срытый лоббизм в сфере уголовного
законотворчества особенно заметно проявился в отношении конфискации имущества,
которая вначале была исключена из УК РФ как вид наказания, а затем вновь
возвращена в лоно уголовного права, но уже как иная мера уголовно-правового
характера (фактически не применяемая в судебной практике). С отменой
конфискации как вида уголовного наказания в России во многом утратила свою силу
превентивная функция уголовного закона. Ведь ясно, что современные
экономические и должностные преступники боятся не привлечения к уголовной
ответственности, не осуждения как такового, а конфискации имущества,
оставляющей их лишь с «потребительской корзиной» как у большинства рядовых
законопослушных граждан. Вот почему в отечественной литературе высказана пока
еще никем не опровергнутая гипотеза, что исключение в 2003 г. из «лестницы
наказаний» конфискации имущества есть такой пример «неприкрытого и
демонстративно-вызывающего лоббирования интересов экономической преступности в
уголовном законодательстве, которого не было за всю историю существования русского
и российского уголовного права».
6. В ноябре 2009 г. под предлогом борьбы с
организованной преступностью в ч. 4 ст. 210 УК вводится понятие «лицо,
занимающее высшее положение в преступной иерархии», что противоречит
элементарному здравому смыслу (не может государство «именем Российской
Федерации» присваивать кому бы то ни было звание «вора в законе»!). Такой
законодательный пассаж сделал труднодостижимой задачу привлечения к уголовной
ответственности по этой норме настоящих преступных авторитетов: ни одно лицо из
числа «высших иерархов» преступного мира по сию пору по данной статье не
осуждено.
7. В июле 2010 г. под предлогом борьбы уже с
рейдерством УК пополняется несколькими составами квазипреступлений (например,
ст. 185.5), которые оказываются совершенно бесполезными для достижения
продекларированных целей, а если квалификация действий виновных все же
оказывается произведенной по этим статьям, то ответственность наступает более
мягкая, чем по общей норме. Так зачем было «огород городить»?
8. Федеральным законом от 4 мая 2011 г. введена ч. 5
ст. 291.1 УК, которая устанавливает ответственность за обещание или предложение
посредничества во взяточничестве. В таких случаях достаточно было квалификации
по ч. 1-4 данной нормы, применяемых со ссылкой на ч. 1 ст. 30 УК. Более того,
обещание посредничества стало наказуемо максимально лишением свободы на срок до
семи лет, а само посредничество — на срок до пяти лет. Кроме того,
криминализация обещания или предложения посредничества во взяточничестве не
согласуется с принципом вины, предполагающим неразрывную взаимосвязь
субъективных и объективных признаков преступления, а следовательно,
противоречит принципам субъективного вменения и законности, исключающим
объективное вменение и ответственность за «голый умысел».
9. Одной из разновидностей преступления,
предусмотренного п. «в» ч. 2 ст. 105 УК, до недавнего времени было убийство,
сопряженное с захватом заложника. Однако Федеральным законом от 27 июля 2011 г.
упоминание о нем из п. «в» ч. 2 ст. 105 УК изъято, зато в ст. 206 УК появилась
ч. 4, предусматривающая ответственность за захват заложника, повлекший
умышленное причинение смерти человеку. Тем же законом аналогичный
квалифицирующий признак включен в состав террористического акта (п. «б» ч. 3
ст. 205 УК) и диверсии (ч. 3 ст. 281 УК). В результате была получена не только
сопряженность убийства с другими преступлениями (тем же похищением человека),
но и сопряженность иных преступлений (того же захвата заложника) с убийством.
Признать оправданной такую законодательную метаморфозу не представляется
возможным, ибо согласно изначальной идеологии УК (вытекающей, кстати, из
соответствующих положений Конституции РФ) убийство является самым тяжким
преступлением, а теперь это самое тяжкое деяние стало вдруг всего лишь квалифицирующим
признаком менее тяжкого преступления. Возникает в этой связи и такой вопрос:
требуется ли в случаях захвата заложника или террористического акта и
умышленного причинения смерти дополнительная квалификация по признакам
убийства? Если брать за основу подход, применение которого сохраняется для
других пунктов ч. 2 ст. 105, где имеется указание на сопряженность, а также
если сравнить санкции упомянутых норм, то, безусловно, требуется. Но тогда
остается неясным сам смысл внесенных в ст. 205 и 206 УК изменений. И
действительно: гораздо логичнее было бы не только сохранить в п. «в» ч. 2 ст.
105 УК «захват заложника», но и включить в него террористический акт и диверсию
как сопряженных с убийством преступлений.
10. Неоднократная «переверстка» законодателем ст. 135
УК (Развратные действия) не привела к желаемому результату: норма по-прежнему
остается внутренне противоречивой. Простым составом признается совершение
развратных действий в отношении лица, не достигшего шестнадцатилетнего возраста
(ч. 1 ст. 135 УК), квалифицированным — совершение тех же действий в отношении
лица, достигшего двенадцатилетнего возраста, но не достигшего возраста 14-ти
лет (ч. 2 ст. 135 УК). Спрашивается, как при такой неуклюжей конструкции нормы
квалифицировать развратные действия в отношении 10-летнего потерпевшего?
Законодатель отвечает на этот вопрос: он предлагает квалифицировать такие
действия как изнасилование или насильственные действия сексуального характера,
что хотя, и предусмотрено примечанием к ст. 131 УК, но совершенно не вписывается
ни в понятие «изнасилование», ни в категорию «насильственные действия
сексуального характера».
11. Федеральным законом РФ от 3 февраля 2014 г.
внесены изменения в недавно принятую ст. 263.1 УК (Нарушение требований в
области транспортной безопасности). В результате в этой статье обнаруживается
доселе невиданный в отечественной нормотворческой практике уголовно-правовой
феномен: соучастие в неосторожном преступлении. Дело в том, что в ч. 1 и 2 ст.
263.1 УК сформулированы два простых материальных состава преступлений, каждое
из которых является в целом неосторожным. А в ч. 3 и 4 установлена уголовная
ответственность за совершение тех же самых деяний «группой лиц по
предварительному сговору» и «организованной группой». Признать, что в России
возможно совершение неосторожного преступления с указанными формами соучастия,
значит сделать примерно то же самое, что «учудили» в свое время законодатели
некоторых других стран мира, провозгласившие преступным «неосторожный
дипломатический шпионаж» (ч. 3 ст. 267 УК Швеции), «неосторожное ложное
показание» (ст. 3 гл. 15 УК Швеции), «неосторожное приобретение похищенного
имущества» (§ 303 УК Дании).
Изменить общую хаотизацию законотворческой
деятельности. Единственный путь преодолеть сложившуюся ситуацию — создать
программный стратегический документ — Доктрину уголовного права и на ее основе
Концепцию уголовно-правовой политики РФ.
Доктрина, соответственно, должна послужить
фундаментом при разработке Концепции уголовно-правовой политики РФ — системы
официально принятых в государстве положений, определяющих сущность, цель,
направления, приоритеты и критерии эффективности нормотворческой и
правоприменительной деятельности в области защиты личности, общества и
государства от преступных посягательств средствами уголовного законодательства.
Комментариев нет:
Отправить комментарий